Селения

Основание высокогорного аула Нар устная традиция связывает с легендарным Хетагом. Относительно происхождения названия аула высказывались различные гипотезы. В.И. Абаев связывал его происхождение с фольклорными «нартами», причем и то и другое название выводилось от монг. нара «солнце». А.Дз. Цагаева в топониме усматривала название древнего племени нардов; Б.А. Калоев присоединился к точке зрения В.И. Абаева; Л.И. Лавров обратил внимание на араб. нар со значением «огонь», «пожар». К.Г. Джусоева и В.Х. Тменов специально анализировали данные об этом топониме. Согласно их анализу, только в Северной Осетии известно более 30 топонимов с элементом нар. Аналогичные топонимы встречаются в Южной Осетии и в горных районах Грузии, заселенных осетинами. Вслед за А.Дз. Цагаевой они высказали недоумение: почему объекты, в названии которых встречается элемент нар, в большинстве своем расположены не на солнечной стороне. Со своей стороны, К.Г. Джусоева и В.Х. Тменов полагают, что элемент нар осетинских топонимов непосредственно связан со словом нараг «узкий» и является его усеченной формой. В современном осетинском языке слово нар—нара—наре сохраняет свое древнее лексическое значение оглобля, межа, граница. Сохранились и другие лексические значения: узость, теснина, тонкий, мелкий. В этой связи авторы напоминают, что Нар в Туалгоме расположен на узкой длинной скальной гряде, омываемой (ограниченной, стесненной) с двух сторон реками Лиадон и Закадон.
Нар считался центром одноименного общества, в которое входили и жители Зругского ущелья — Козаевы, Тавгаевы, Хозиевы и Бираговы, жившие в своих фамильных селениях. По преданиям, все эти фамилии считаются выходцами из Алагирского ущелья и появились здесь не ранее XVI в. В это время возник и Нар. Позднее потомки Хетага расселились по всей Нарской котловине и ущельям Гуркутиком и Джинатком. Коста Хетагуров в этнографическом очерке «Особа» писал по этому поводу: «Каждая семья, захватив известный район, селилась особняком и затем, разветвляясь по мере своего разрастания, за недостатком места в родовом поселении строила в возможной к нему близости новый отселок». Нар оставался центром всего общества.

«Это селение, — отмечал Коста, — с окружающими его родственными отселками многие столетия служило законодательным центром и охраной народных традиций не только для Нарской котловины, но и для многих примыкающих к ней южных и северных ущелий». В Нарской котловине проживали не только потомки Хетага. Например, к т.н. «нарским селам» относятся 8 населенных пунктов, в их числе Слас, Поты фаз и др. В Сласе проживали Гагиевы и Цуциевы. Первый аул расположен на живописном крутом горном отроге, возвышающемся над левым берегом р. Зрукдон, недалеко от ее впадения в р. Нардон. С площадки, занимаемой селом, обозревается вся Наро-Зарамагская котловина. Нар, безусловно, контролировал подступы и вход в ущелье. В Сласе сохранились сильно руинированные ганахи Гагиевых и Цуциевых, а также башня Гагиевых. Последняя расположена на северо-восточной оконечности скального мыса, образованного слиянием рек Зругдон и Нардон, сложена из отесанных сланцевых плит и валунов на известковом растворе, с примесью мелкого щебня. Сохранившаяся высота башни равна 13,65 м, длина и ширина — 5,55 м. Ниже Сласа по мосту через Зругдон можно перейти в местность под названием Поты фæз; здесь жили Цуциевы. Рядом, на левом берегу реки, расположена церковь, во дворе которой — несколько могильных плит. Похороненные здесь относились к самым уважаемым людям нарских сел. Ф. Хозиев в своей книге «Уæлладжыры комыл — Туалтæм» выделил «удивительно красивый памятник с надписью: «Под сим камнем покоится прах жителя селения Слас Цопана Алегиклевича Гагиева, скончавшегося 10-го сентября 1887 года на 57 г. жизни». Говоря о расселении потомков Хетага, нельзя не упомянуть о грузинской ветви Хетаговых, проживавших в селении Гергети на Военно-Грузинской дороге. В 1965 г. Б.А. Калоев записал в этом древнем селе предание, которое гласит, что предок местных Хетагури — выходец из Нарской котловины. В составе осетинского отряда, помогавшего царю Грузии в отражении внешней агрессии, он сразился в единоборстве с турецким богатырем, предопределив победу над турками. На вопрос грузинского царя, что он желает получить от его милости, тот ответил, что хотел бы поселиться на дороге из Осетии в Грузию, дабы жители окрестных аулов в определенный день ежегодно приходили к Хетагури и приветствовали их в честь этой победы. Царь согласился, и эта церемония, говорят, проходила до 1938 г.

Во второй половине XVIII в. в Нарском обществе насчитывалось 175 дворов, а в 1884 г. — уже 305 с населением в 1951 душ обоего пола.

Архивные источники дают нам довольно разностороннюю информацию о населении котловины. В частности, материалы Архива внешней политики России свидетельствуют о большой тяге потомков Хетага к знаниям. В конце XVIII в. в Моздоке при «Осетинской духовной комиссии» открыта школа; ее наиболее одаренные ученики после завершения курса продолжали образование в Астраханской духовной семинарии. «В 1784 году в названной семинарии, — писал А. Гатуев в своей работе «Христианство в Осетии», — было 9 человек из осетин… один из них Хетагуров был впоследствии священником в Наре». В письме от 4 октября 1766 г. в Коллегию иностранных дел комендант Кизляра генерал-майор Н. Потапов сообщал: «Привезенных игуменом Григорием в Моздок осетинских старшинских детей четырех человек посланным от меня ордером определено в школу принять и содержать во всяком и лутчем довольствии, дабы тем возбудить и в протчих желание на отдачу своих детей».

О тяге к знаниям нарцев свидетельствует и такой факт: во время похода русских войск в горные районы Осетии в 1830 г. нарцы просили «командира русского отряда построить им в Наре школу и принимать их детей в кадетские корпуса». Немало нарцев получили в дальнейшем образование в различных учебных заведениях России. Выходцы из Нара становились офицерами, врачами, учителями.

Отсюда был родом и великий просветитель, поэт и художник Коста Леванович Хетагуров.

Дур-Дур — одно из самых крупных селений в предгорной зоне Северной Осетии. Точно установить дату его основания не удается. Примерно это середина—вторая половина XVIII в. Штедер в 1781 г. отмечал аул Дур-Дур, «считавшийся за 6аделятской семьей Таговер» (Тугановы), которая в то время состояла из семи братьев. По данным Ю. Клапрота, в начале XIX в. Тугановы жили в Хинашкау, Гуларкау (70 дворов; и нескольких аулах на реке Дигор и Черекдон. Во всех селениях Тугановых было 400 дворов крестьян. На карте Кабарды 1744 г., составленной геодезистом С. Чичаговым, отмечено село Караджау, «а живут в нем караджаевцы христианского закону». В 1753 г. опять упоминается с. Караджау на р. Урух «в протекции у Койтукина рода». По сведениям ротмистра А. Шелкова, в 1768 г. в Караджау насчитывалось 100 дворов. Штедер в 1781 г. наряду с названным аулом отметил предгорные владения Тугановых (Дур-Дур) и Кубатиевых (Кора-Урсдон). Образование Дур-Дура Д.А. Дзагуров относил к концу XVIII — началу XIX вв., а М.В. Рклицкий — к XVIII столетию. В середине XVII в., как считал Б.П. Берозов, на равнине появилось несколько селений дигорских феодалов: Каражаево, Кубатиево, Вассилово и Тума. К такому выводу исследователь пришел в результате анализа «отдельных сведений, разбросанных по разным документам, а также полевого материала». По данным Б.П. Берозова, аул Дур-Дур основан в XVII в. ив 1771 г. состоял из 204 дворов. Дата образования названных аулов, за исключением Каражаево, вызывает сомнение. Н.Г. Волкова обратила внимание на то, что из перечисленных Штедером дигорских равнинных поселений на карте Кабарды 1744 г. известно лишь Каражаево. Остальные, резонно замечает автор, возникли в промежутке между сороковыми годами XVIII в. и 1781 г., когда в этих местах побывал Штедер. Об этом же свидетельствовал Ю. Клапрот в начале XIX в.: поселения Кубатиевых на Урсдоне, Каражаевых на Урухе и Кобановых на Лескене «были построены около 60 лет тому назад на отроге гор, когда фамилия Тау-Султанов покинула земли, занимаемые ею раньше, и переселилась дальше к северу в Малую Кабарду».

Штедер охарактеризовал Дур-Дур как «значительное селение». Название села (камень-камень), по его мнению, — «произошло от большого количества камней». В то время «селение Дур-Дур в полуверсте от предгорий считалось за бадилатской семьей Таговер (Тугановых), которая состоит сейчас (в 1781 г. — Ф.Г.) из семи братьев, старший из которых Эйдек для сохранения своих прав заново крестился». Земельные угодья предгорного аула Дур-Дур были, несомненно, гораздо плодороднее участков в горах. По свидетельству Штедера, «в садах… разводят бобы, турецкий маис, редьку, огурцы и большое количество обыкновенного зеленого табака; всем этим они торгуют с Моздоком. Они хорошо обрабатывают поля и обменивают излишки на скот у кабардинцев… У них имеются большие стада, по сравнению с другими горцами они зажиточны, в чем им помогли плодородная почва и хорошее местоположение». Такую же характеристику угодьям Дур-Дура дал Ю. Клапрот, кавказская экспедиция которого проходила в 1807-1808 гг.: «Их урожай обычно так обилен, что они могут продавать большую часть своего урожая дигорцам, живущим в высоких горах». Общая площадь земель Дур-Дура составляла 20 000 десятин. Даже когда часть участка выкупила казна, он составлял 12954 дес. 1495 сажен, в 1837 г. «дарованном по особой монаршей милости генерал-майору Туганову». Наряду с Тугановыми первыми поселенцами в Дур-Дуре являлись Золоевы, Найфоновы, Гуларовы, Елбаевы, Гобаевы, Керчелаевы, Цакоевы, Казаховы, Газдаровы, Сафкаловы, Кардановы, Суменовы. В конце XVIII в. сюда же переехали Колоевы, Мамаевы и Дзахоевы.
Фамилия владельцев Дур-Дура восходит к тюркскому туган «сокол». Как и другие феодалы Западной Осетии, Тугановы возводили свою родословную к легендарному Баделу. По преданиям осетин и балкарцев, предки привилегированных сословий соседних народов являлись родными братьями и в горах появились в одно время — очевидно, фольклорное отражение причастности алан к этногенезу обоих народов. Анализ родословных баделят и балкарских таубиев привел нас к выводу, что генеалогические предания отразили миграцию в ущелья Центрального Кавказа той части алан, которая после татаро-монгольского нашествия перешла на сторону врага и около двух веков сотрудничала с монголами. В 1396 г. прославленный Тимур в жестокой битве на Тереке разбил хана Золотой Орды Тохтамыша и его аланских сторонников; последние укрылись у своих горных собратьев, осевших там гораздо раньше. Пришедших соплеменников аланы-горцы назвали «маджарскими» — не столько потому, что аланы проживали в особом квартале в Маджарах [его развалины в районе современного г. Буденновск отмечали еще XIX-XX; при раскопках города обнаружено пряслице конца XIII — начала XIV вв. с осетинской надписью, выдержанной в нормах дигорского диалекта]; сколько потому, что «маджарскими» называли ту часть алан, которая после монгольского нашествия осталась на равнине и сотрудничала с врагом. Родословные 6аделятов и таубиев восходят к рубежу XV-XVI вв. Важные перемены в общественном строе, ожесточенная борьба пришедших с равнины аланских аристократов с горской знатью, требовала идеологического обоснования своего господства, каковым и явились генеалогические предания.
Тугановы в средневековой Западной Осетии относились к числу самых богатых и влиятельных фамилий. Им принадлежали большие стада овец и крупного рогатого скота; в предгорных владениях успешно развивалось сельское хозяйство. Дур-Дур во второй половине XIX в. превратился в один из крупнейших на Кавказе конезаводов. В 1874 г. в газетной версии работы «Заметки об Осетии и осетинах» Д. Лавров отмечал: «Самые многочисленные конские табуны во всей Осетии принадлежат крупному местному землевладельцу Туганову; в этих табунах можно увидеть лучшие экземпляры осетинского коневодства». Десятью годами позже анонимный автор статьи в «Терских ведомостях» рассказал о ежегодных скачках, устраиваемых Тугановыми. На них съезжалось большое количество зрителей и конников из Осетии, Кабарды и Чечни. «Победителей награждают богатыми призами». Интересна мысль конезаводчика Туганова по поводу организации соревнований: «В связи с отменой скачек по поминкам негде демонстрировать скаковых лошадей и потому с 1882 г. раз в год решили проводить эти скачки».

С момента включения Кавказа в сферу влияния Российской империи Тугановы, как одна из самых могущественных и влиятельных фамилий, пользовались повышенным вниманием со стороны царской администрации. Еще в 1782 г. в регулярных казачьих частях служили поручики Мусса и Айтек Тугановы. Айтек участвовал в русско-турецкой войне в отряде под командованием генерал-майора Горича и был «пожалован в капитаны». Среди друзей известного генерала А.П. Ермолова в 1816 г. назван Татархан Туганов — «молодой человек, красавец собою, смелый и ловкий наездник». За его храбрость Ермолов исходатайствовал ему чин хорунжего. Т. Туганов погиб в схватке с абреками.
В 1828 г. был создан особый Горский эскадрон — своеобразная школа по подготовке офицеров из числа горских народов. В 1829 г. корнету Туганову поручили общее наблюдение за обучением горцев в Дворянском полку. За участие в боях 25-27 августа 1830 г. под Варшавой получил награду поручик Игнатий Туганов. Представители привилегированных сословий служили в императорском конвое. В 1850-1851 гг. в конвое служили Пшемахо и Джанхот Тугановы.
В Крымской войне отличилось несколько представителей фамилии Тугановых. Например, за отличие, проявленное в сражениях с турками, командир 2-й сотни горской милиции Пшемахо Туганов приказом начальства произведен в поручики. Он участвовал в боях на Саганлугском хребте, у селений Бирдус и Энгикеве, у Ардагана и при осаде Карса. Пшемахо был награжден орденами и медалями. П. Туганов стал одним из офицеров созданного из горцев конно-иррегулярного полка (его командиром являлся полковник Магомет Дударов). В осетинской сотне находился Афако Туганов.

В годы I мировой войны Сафар Туганов командовал взводом 2-й сотни Кабардинского полка.
Безусловно, самым известным из офицеров Тугановых дореволюционной России являлся Асламбек Туганов — первый осетинский генерал.
Родился в 1804 г. В 4 года его

В Польше императорский конвой оказался в связи с ожесточенными боями, развернувшимися под Варшавой. Асламбека назначили в конвой к Его Императорскому Высочеству Великому князю Михаилу Павловичу, командиру гвардейского корпуса. В боях во время штурма варшавских укреплений А. Туганов за отличное выполнение боевых задач был одним из немногих офицеров, награжденных бриллиантовым кольцом.
Верный знамени и воинскому долгу, он в качестве командира 7 бригады Кавказского линейного казачьего войска и Горского казачьего полка, принимал участие в Кавказской войне под началом генерал-майоров Нестерова и Вревского.
Г.Т. Дзагурова приводит архивные материалы, повествующие о боевых буднях офицера: «Получив донесение о происшедшем, командир Горского полка полковник Туганов выехал из Екатеринограда на почтовых и в Павловской сел на коня. Присоединившись к сотнику Елбаеву и к приставу Малой Кабарды сотнику Тургиеву, командир с рассветом осмотрел следы абреков и убедился, что за Терек они не ушли. Тогда, собрав всех казаков и усилившись прибывшими с войсковым старшиной Хоруевым, есаулом Тускаевым и сотником Гурджибековым казаками станиц Черноярской и Новоосетинской, полковник Туганов начал розыск». 6 декабря 1851 г. А. Туганов высочайшим приказом произведен в генерал-майоры. Характеризуя Асламбека, Лорис-Меликов писал: «Туганов принес очень много пользы правительству как в прежнее военное время, так и впоследствии при водворении в крае существующего после порядка и особенно при проведении в области реформ, как то: при освобождении холопов, обложении податью горцев, введении судебных уставов, разрешении поземельного дела и проч.»

За годы службы Асламбек 53 ( ! ) раза «получал Высочайшее благоволение», неоднократно отмечался денежными премиями, как выше отмечалось, был пожалован и земельным участком в 20 000 десятин. Среди боевых наград — ордена Святой Анны III степени с бантом, II степени, I степени; Святого Станислава III и II степеней; Святого Владимира I и IV степеней; Знак Отличия Польского ордена.
Асламбек Михайлович был прекрасным семьянином, имевшим пятерых сыновей и столько же дочерей; до конца своих дней он оставался нежным и заботливым отцом.
В архивах сохранилась его генеалогическая таблица, составленная в 1859 г. Бадел Туган Солтанбек
Санпи (жена — дочь таубия Канова) Карихан (жена — Кастомаха Караджаева) Сефай (жена — Хани, дочь Бадзая Кабанова) Магомет (жена — Кендзехан Карабугаева) Аслангери 50 лет (жена — Зали, дочь Дударуко Кубатиева); Асламбек 55 лет .
В архивных материалах сохранилось письмо Туганова, адресованное командующему Кавказской армией генерал-фельдмаршалу князю Барятинскому. Оно свидетельствует не только об отцовских чувствах, но и о его отношении к религии, нравственности, приверженности законам, чести дворянина. Письмо Асламбека Барятинскому очень интересно: «Нынешний экзарх Грузии требует, чтобы я детей своих принудил силою принять христианскую религию и угрожает, что в противном случае после смерти моей они не смогут пользоваться и имением моим, принадлежащим по прямому наследству, и землями, дарованными мне за службу Государем императором.
Доводя об этом до сведения Вашего Сиятельства, покорнейше прошу принять меня под покровительство свое и защитить от нападков духовенства. Что же касается до детей моих, рожденных от жены-магометанки, то имею честь покорнейше просить дозволения Вашего Сиятельства дочерям выходить в замужество за магометан, ибо другого средства нет, потому что никто из дворян не исповедует христианскую веру. Кроме того, осмеливаюсь покорнейше просить защиты Вашей от гласного преследования меня духовенством, что, имея честь быть генералом русской армии и происходя из первых степеней горских дворян, всякое явное преследование духовенства в глазах народа подает повод к различным невыгодным толкам, что правительство принимает насильственные меры к обращению магометан в христианство, чего допустить можно только мерами кротости и уважения». Выяснив суть вопроса, главнокомандующий армией «приказал прекратить делаемое до сего времени г-м Туганову принуждение по поводу обращения его детей в православную веру». Традиция воинского служения России, заложенная Асламбеком, была продолжена многими поколениями Тугановых. Офицерами российской армии в разные годы стали: Сафар, Саладин, Джанхот, Гамид, Хаджиумар, Кургок, Асланбек Кудабердиевич, Евгений, Алихан, Магомет, Хакяш, Ибрагим, Пшемахо, Батырбек и т.д.
Но тема доблестной службы офицерского корпуса Тугановых, как и вклад Тугановых в развитие осетинской культуры, требуют отдельного, специального исследования.

В средние века Алагирское общество состояло из 6 более мелких: Уаллагирское (Уаллагкомское), Архонское, Мизурское, Садонское, Нузальское и Цейское. Каждое из них состояло из 5-8 небольших, но многофамильных селений, имело свою историю формирования. Этнограф Б.А. Калоев полагает, что они возникли в разное время, наиболее древними являются Уаллагирское и Нузальское общества. Первое из них размещалось недалеко от входа в Алагирское ущелье на правой стороне. В огромной котловине вдали от р. Ардон находилось шесть небольших селений, среди которых выделялись Урсдон (со своей мощной крепостью) и Донисар, но особенно — Дагом и Цамад. Предположение этнографа о давности возникновения названных сел подтверждается археологическими находками, в частности, аланскими кладбищами возле Дагома. Местные жители считали их принадлежавшими легендарному народу, погибшему в глубокой древности от какой-то страшной болезни. Народ этот обозначался не поддающимся расшифровке словом царциатæ. До недавнего времени местное население перед началом великого поста устраивало совместные поминки по якобы погибшим в этот день царциатам. Этимология названия царциата неизвестна; вероятно, под этим этнонимом в народных преданиях скрывается аланское население, погибшее в период монголо-татарского нашествия.

В предании, сохранившемся в народном творчестве, говорится, что рассматриваемое ущелье в качестве «доли младшего» перешло к «Цахилу, сыну Кусага, внуку Ос-Багатара». На занимаемых потомками Цахила землях археологи еще в начале XX в. отмечали «целый ряд развалин, относящихся к различным эпохам, включая средневековье. Они представляют собой остатки крепости, отдельные боевые и жилые башни, а также святилища». Специалисты выделили крепость Урсдоны уаллаг кау фидар. Она располагалась на правом берегу р. Урсдон, представляя собой целую систему оборонительных укреплений; прикрытые заградительными стенами пещеры, приспособленные для нужд обороны и жилья.

На западном участке крепости стояла четырехъярусная башня; еще 4 башни прикрывали подступы к жилым и хозяйственным строениям. По сведениям известной еще в довоенное время ленинградской исследовательницы Е.Г. Пчелиной, найденные ею в крепости трехлопастные наконечники стрел принадлежали аланам.

Жители ущелья, по мнению Б.А. Калоева, сыграли большую роль в формировании других обществ Осетии. Многие фамилии, ныне живущие в Центральной и Южной Осетии, родиной своих предков считают Дагом, Цамад и другие селения Уаллагира. Здесь же, напротив, нет ни одной фамилии, выводившей свою генеалогию из других мест Осетии. Многочисленные материалы сословно-поземельных комитетов и комиссий, действовавших почти 70 лет, начиная с 40-х гг. XIX в., содержат однотипные данные о происхождении фамилий рассматриваемого ущелья; все они восходят к «детям» и «внукам» легендарного Ос-Багатара. Так, например, в прошении 1859 г. в Комитет по разбору личных и поземельных прав населения Военно-Осетинского округа Кулаевы из селения Дагом отмечали, что их фамилия «получила свое название от Кула, внука Кусагона, всеобщего родоначальника кусагонцев». В предании Бесоловых из Урсдона, считавших себя прямыми наследниками Кусагона, «сына Ос-Багатара», рассказывается о появлении общего предка на занимаемой территории. Земли вокруг Дагома ему будто бы достались после раздела семьи Ос-Багатара.

К древнейшим селам Алагирского ущелья относится и Цамад, населенный потомками другого сына Ос-Багатара, Сидамона. Из этого аула также вышло много фамилий, обосновавшихся в разных местах горной Осетии. Некоторые из них (Дзугаевы, Калоевы, Челехсаевы), живущие в верховьях рек Б. Лиахва и Ардона, по родословным преданиям, покинули Цамад не позднее XV-XVI вв.

Выходцами из Дагома и Цамада считают себя Агнаевы, Амбаловы, Зангиевы, Карсановы, Тиджиевы и др.
В 30-х гг. XX в. Е.Г. Пчелина собирала в здешних местах археологический, этнографический и фольклорный материал. Ее информаторами являлись Татари Агнаев (70 лет) и Ахте Караев (70 лет) из Дагома, а также житель Цамада Георгий Черчесов (1819 года рождения — по данным Пчелиной; в том же 1938 г. здесь от того же информатора записывала фольклор Е. Баранова, которая определила возраст Г. Черчесова в 114-120 лет). Комплексный анализ разнообразных памятников истории привел Пчелину к выводу, что «самым древним местом поселения потомков сына Ос-Багатара Цахила колена Цахилта является Урсдонское ущелье и его каута (села): Дагом, Урсдон, Донисар».

В предании о заселении данного ущелья говорится, что после смерти Цахила старший из его сыновей — Дата — получил «долю старшего», которая состояла из пространства земли «для образования нового поселения, участка пашни в местности Арв и луга на плато Гашка на хребте Стыр рагъ». Помимо этого, в «долю старшего» вошли предметы из дома Цахила: железная надочажная цепь, медный котел для варки пива и деревянное корыто для хлеба. На указанном месте Дага нашел разрушенное строение и сложенный из камня на известковом растворе цырт (памятник в честь умершего, который ставили не на могиле, а на обочинах дорог, чтобы усопшего поминало большее количество людей).

Причем, на цырте сохранился отпечаток ладоней рук. В первые годы советской власти этот цырт местное население использовало в качестве святилища и называло его Уациллайы кувæндон.

Потомки Дага, согласно устной традиции, жили здесь «в довольстве и богатстве». В Дагоме со временем «стало так много домов, что по их крышам можно было перебежать от одного края села до другого». К началу XX в. в селе насчитывалось 140 дворов. Здесь жили Цабиевы, Агнаевы, Бурдзиевы, Касаевы, Караевы, Габуевы, Джигкаевы, Себетовы, Ваниевы, Бигаевы, Кулаевы, Салаевы, Хнеевы и Бураевы. По словам информаторов, в Дагоме было три фамильных ныхаса — Агнаевых, Касаевых и Караевых.

В настоящее время в селе отмечено семь руинированных жилых и боевых башен. Большой интерес для специалистов представляют святилища Дагома и его окрестностей. Наиболее почитаемым являлось святилище Зæронд Уастырджийы дзуар, считавшееся «братом Рекома». Уастырджийы дзуар представлял собой небольшую часовню, «построенную на вершине огромного отдельно стоящего камня». Перед входом в часовню имеется углубление со специально установленным жертвенным камнем (Пчелина). По мнению специалистов, данное святилище носило «чисто военный характер»: после проведенного возле него кувда (пиршества), отсюда отправлялись в поход отряды воинов из клана Цъæхилтæ. Эти своеобразные дружины формировались из расчета по одному мужчине с каждого двора. Причем, в походе запрещалось участвовать самому старшему и самому младшему мужчине каждого дома. Воином становился тот, кого старики называли «лучшим мужчиной в доме», отличившегося в стрельбе, джигитовке, в борьбе и различных гимнастических упражнениях. У выбранного для похода всадника в переметной суме имелся запас пищи на три недели. Запас еды состоял из сушеной баранины, сыра и поджаренных зерен ячменя.

Как уже отмечалось, Дагом играл важную роль в общественной жизни средневековых осетин. Рядом с селом находился Мадизæн — своеобразный судебный орган Центральной Осетии. Местное население так и называло его — Дæгомы тæрхондон («Дагомский суд»). Подробное описание данного института привел известный российский ученый М.М. Ковалевский в работе «Современный обычай и древний закон» (М, 1886. Т. II, с. 217-218): «особенным почетом у всех северных осетин пользовались посредники из 3-х соседних друг с другом селений: Дагома, Цамада и Урсдона; они заседали в Дагоме, в священном месте, именуемом Мадизæд (ангел матери, вероятно, Божьей матери). Место это расположено среди двух (очень глубоких) ущелий… Площадка, на которой располагались посредники, могла вместить весьма ограниченное число лиц, — что и требовалось для устранения всякой возможности вооруженного вмешательства заинтересованных сторон в деятельность судей. Площадка эта лежала на таком расстоянии от места нахождения сторон, что переговоры судей не могли быть услышаны тяжущимися. Все эти обстоятельства вместе взятые, равно как и близость одного из наиболее чтимых святилищ или дзуаров, в котором обвиняемая сторона могла принести очистительную присягу, — делали суд в Дагоме наиболее популярным в глазах Иронов… Суд, окотором только что шла речь, более не собирается в Дагоме, но на месте, где он собирался, доселе можно видеть большой камень, высеченный в форме скамьи, на котором и восседали выбранные сторонами судьи, в важных случаях в числе девяти, а в менее важных в числе семи, пяти и даже трех». Один из дореволюционных исследователей Дагомского прихода А. Скачков отмечал, что здесь «решались все важнейшие тяжебные дела осетинских ущелий: Алагирского, Куртатинского и Дигорского». Если какое-то дело не могло решиться непосредственно участниками спора или конфликта, то с ним приходили на Мадизæн в Дагоме. Существовала поговорка: «Если дело не решится в дагомском Мадизане, то не решится и на том свете». Коль скоро было «произнесено решение дагомских стариков и камень поставлен к дверям святилища Уастырджи, то уже никто не мог противоречить. Ослушнику грозил гнев всей Осетии» (Скачков).

Судьями — тархонлæг — являлись не только старики, но и люди зрелого возраста. Помимо тархонлагов, в заседаниях принимали участие их помощники (раст лæгтæ) — по 2-3 на каждого тархонлага. Заседания иногда длились три и более дней. Тархонлаги из Дагома пользовались известностью не только в Северной, но и в Южной Осетии. Одним из самых известных и авторитетных медиаторов являлся Сабе Медоев (родился приблизительно в 1822-1825 г. — умер в 1910 г.). Обладая незаурядными ораторскими способностями и знанием осетинского обычного права, он на протяжении всей своей жизни был признанным тархонлагом при примирении кровников.

Однако в памяти народа он остался прежде всего как одаренный народный певец и сказитель. В юности он проходил уроки мастерства у известных знатоков нартовских сказаний Гито Караева (147 лет) и Лола Лолаева (140 лет). Профессор Г.А. Дзагуров, записывавший варианты циклов эпоса, дал С.

Медоеву высочайшую оценку как крупному знатоку и интересному рассказчику нартовских циклов, особенно подчеркнув его глубокое знание родословных нартовских родов. От Сабе репертуар восприняли его сыновья — Баззе и Урусхан Медоевы; с их напева в конце XIX в. записаны на пластинки народные песни.

Интересно, что дагомские тархонлаги нередко выступали с важными общественными инициативами. К таковым, в частности, можно отнести принятое в конце XIX в. решение о запрещении калыма — своеобразной платы за невесту. Когда в декабре 1905 г. житель селения Цамад Дагомского прихода Цоу Черчесов за свою дочь взял с Мусы Караева калым в размере 4 быков, 6 коров и 2 лошадей, сельский старшина уже на другой день изъял калым и вернул его Караеву.

Каждая фамилия, живущая в Дагоме, Цамаде и других селах Уаллагирского общества, имеет свою родословную, содержащую немало интересных страниц. Однако, ограниченные рамками данной публикации, мы расскажем лишь о некоторых фамилиях.

Конечно, коль скоро большинство современного населения этого общества ведет свои родословные от Цъæхилтæ, то свой рассказ мы с них и начнем.

Из книги:
Гутнов Ф. Х.
Века и люди (Из истории осетинских сел и фамилий)